Неточные совпадения
Через 1,5 часа мы достигли перевала. Здесь у подножия большого дуба стояла маленькая кумирня, сложенная из плитнякового камня. Кумирня эта была поставлена, вероятно, охотниками и искателями женьшеня. Лицевая ее сторона была украшена
красной тряпицей с иероглифической
надписью: «Сан-лин-чжи-чжу», то есть «Владыке гор и лесов» (тигру).
На соседнем дереве была повешена
красная тряпица с
надписью: «Шань мэн чжен вэй Си-жи-Ци-го вэй да суай Цзин цзан да-цин чжэнь шань-линь», то есть: «Господину истинному духу гор (тигру).
Через несколько времени принесли два венка: один от Тамары из астр и георгинов с
надписью на белой ленте черными буквами: «Жене-от подруги», другой был от Рязанова, весь из
красных цветов; на его
красной ленте золотыми литерами стояло: «Страданием очистимся». От него же пришла и коротенькая записка с выражением соболезнования и с извинением, что он не может приехать, так как занят неотложным деловым свиданием.
Эта поэма лежит теперь и у меня в столе; я получил ее, не далее как прошлого года, в собственноручном, весьма недавнем списке, от самого Степана Трофимовича, с его
надписью и в великолепном
красном сафьянном переплете.
Как я был счастлив получить от него переплетенную в
красный сафьян книжку «По Волге» с
надписью: «Моему другу и однокашнику-волгарю, бурлаку настоящему, Володе Гиляровскому от актера Бурлака».
«Приидите все несчастные и обрящете здесь покой души», — написал какой-то местный юморист-завсегдатай на почерневших дверях погребка
красным карандашом.
Надпись эта существует, полустершаяся, неразборчивая, давно, ее все обитатели погребка знают наизусть.
В ту же ночь на многих стенах внутри гимназии, на стенах наружных, даже на куполе здания, явились ругательные
надписи директору, мастерски начерченные
красным карандашом крупными печатными буквами.
На крыше «Рабочей газеты» на экране грудой до самого неба лежали куры и зеленоватые пожарные, дробясь и искрясь, из шлангов поливали их керосином. Затем
красные волны ходили по экрану, неживой дым распухал и мотался клочьями, полз струей, выскакивала огненная
надпись...
Руки царя были нежны, белы, теплы и красивы, как у женщины, но в них заключался такой избыток жизненной силы, что, налагая ладони на темя больных, царь исцелял головные боли, судороги, черную меланхолию и беснование. На указательном пальце левой руки носил Соломон гемму из кроваво-красного астерикса, извергавшего из себя шесть лучей жемчужного цвета. Много сотен лет было этому кольцу, и на оборотной стороне его камня вырезана была
надпись на языке древнего, исчезнувшего народа: «Все проходит».
И он разворачивал передо мною один план за другим и взволнованно водил пальцем по желтым,
красным и серым квадратикам, по непонятным для меня
надписям: «квершлаг», «бремсберг», «капитальный просек» и т. п.
Пионеры, — и эта тонконогая мелкота в
красных галстучках была втянута в кипящий котел общей работы. Ребята, под руководством пионервожатых, являлись на дом к прогульщикам, торчали у «черных касс», специально устроенных для прогульщиков, дразнили и высмеивали их; мастерили кладбища для лодырей и рвачей: вдруг в столовке — картонные могилы, а на них кресты с
надписями...
Среди венков, украшавших гроб г-жи NN, был один, привлекавший общие взоры своей оригинальной формой: это была красиво сплетенная решетка из кроваво-красных роз. И
надпись на венке гласила: «От неизвестного друга. Отдохни, усталое сердце».